Таро Сумасшедшего Дома. Старшие Арканы
Описание карты. На карте изображён человек, одиноко стоящий в коридорах Мэдхауза. Кажется, что в руке его фонарь. Фонарь традиционно изображают на карте Отшельник. Фонарь символизирует собственные знания, которые необходимо использовать, чтобы освещать дорогу исканий. Однако, присмотревшись, можно увидеть, что в руке ничего нет, это иллюзия, просто окно, расположенное позади человека.
В поисках смысла своего существования, углубляешься в проекции собственных иллюзий. Ищешь пути, выслеживаешь их, спускаешься за ними в мрачные коридоры Сознания, прихватывая с собой хрупкий оконный свет… Или его отражение? И вдруг… что это? То, что найдено с таким трудом, легко соскальзывает с плаща и летит вперед, увлекая за собой в бесконечную темноту подземелий … Чтобы видеть в их мраке, нужны очки с линзами из белого света. Они преломляют любую тьму, делают ее прозрачнее, превращают в радугу. В ней же, даже иллюзорной, можно увидеть следы солнца, а, значит, новые смыслы… Что ты думаешь об этом, верный друг, белый ворон?
Наш герой и сам является “белой вороной” среди своего окружения. На это намекает и белое одеяние отшельника, исписанное непонятными символами. “Белая ворона” — метафора, используемая в русском языке для обозначения лица, имеющего поведение или систему ценностей, отличные от других лиц своей общности. Вороны с белым оперением в природе очень редки, так как их цвет обусловлен довольно редкой мутацией — альбинизмом. Они более уязвимы для хищников из-за своей заметности. Белая ворона — противоречивый символ необычности, инаковости, часто сопряжённой со страданием, непониманием и отчуждением со стороны окружающих, и, в то же время, некой избранности, чистоты, беззащитности.
Одиночество, пожалуй, самое интимное из чувств. Не будем путать одиночество с отчуждением, набравшим силу в машинной цивилизации. Социальное отчуждение — недуг, осознанное одиночество — рычаг, о котором тосковал Архимед, но переворачивать стоит не мир, а собственное сознание.
На Востоке отшельники появились на тысячу лет раньше — когда жизнь социализировалась до первого приступа отвращения, уединение впервые стало альтернативой цивилизации. Запад последовательнее прорабатывал светский вариант одиночества, пройдя путь от крайностей Аристотеля («Тот, кто находит удовольствие в уединении, либо дикий зверь, либо Бог») до несколько самодовольного признания Бернарда Шоу («Уметь выносить одиночество и получать от него удовольствие — великий дар»).
Оптика одиночества объемна и предельно разнообразна. Адекватнее всего можно судить о человеке по тому, как он воплотил свое одиночество — смог ли он овладеть им во всей полноте его возможностей и прожить его по максимуму, используя его мощь для своего развития, как, например, это сделал Леонардо да Винчи:
Если ты одинок, то полностью принадлежишь самому себе. Если рядом с тобой находится хотя бы один человек, то ты принадлежишь себе только наполовину или даже меньше, в пропорции к бездумности его поведения; а уж если рядом с тобой больше одного человека, то ты погружаешься в плачевное состояние все глубже и глубже.
Так кто же он – наш “Отшельник” из Madhouse Tarot? Присмотритесь к этой фотографии и Вы узнаете нашего героя.
Перед Вами не кто иной, как Сэмюэл Баркли Беккет (Samuel Barclay Beckett). Лауреат Нобелевской премии по литературе 1969 года. Модернист, один из основателей театра абсурда и автор знаменитой пьесы «В ожидании Годо», считающейся одним из самых значительных произведений мировой драматургии XX века. Ирландец по происхождению, писал на английском и французском языках, большую часть жизни прожил в Париже. Участвовал во французском Сопротивлении, хорошо разбирался в живописи, истории искусств и психоанализе.
Беккет получил строгое протестантское воспитание, обучался сначала на дому, затем, начиная с возраста 9 лет, — в школе Эрлсфорт в Дублине. Школа была на хорошем счету у состоятельных ирландцев, многие из её преподавателей были выпускниками престижного Тринити-колледжа. В школе Беккет приобрёл славу отличного спортсмена и способного ученика. В 1920 году в возрасте 14 лет Беккет становится учеником частной Королевской школы Портора в Эннискиллене, что в Северной Ирландии. Примечательно, что в той же школе ранее учился другой выдающийся литератор и соотечественник Беккета — Оскар Уайльд. В Порторе (школа существует и поныне) Беккет обнаружил блестящие способности как к гуманитарным наукам, так и к спортивным дисциплинам — регби, крикету, плаванью, гольфу и боксу. Однако, несмотря на успехи в учёбе и спорте, а также авторитет среди ровесников, Беккет испытывает проблемы с общением, растёт угрюмым и замкнутым юношей.
В 1927 году Беккет сдаёт экзамены, получает степень бакалавра лингвистики (французский и итальянский языки) и по рекомендации своего учителя профессора Родмоуз-Брауна получает место преподавателя английского и французского языков в колледже Кэмпбелл в Белфасте. Педагогическая практика угнетает будущего писателя: Беккет находит невыносимо скучным объяснять элементарный материал, и, проработав два семестра, благодаря программе преподавательского обмена отправляется в Париж, в престижнейшую Эколь Нормаль сюперьёр, на должность преподавателя английского языка.
По приезде в Париж Беккет знакомится со своим предшественником по программе обмена с Эколь сюперьёр Томасом Макгриви, которому суждено стать ближайшим другом и конфидентом писателя на всю оставшуюся жизнь. Макгриви вводит Беккета в круги артистической богемы. В Париже Беккет заводит знакомства с такими знаменитостями, как Юджин Жолас (писатель, отец известной пианистки и композитора Бетси Жолас), Сильвия Бич (одна из значительнейших фигур литературного Парижа эпохи между двумя мировыми войнами), Джек Батлер Йейтс (крупнейший ирландский национальный художник, младший брат прославленного поэта), особняком среди которых стоит уже тогда признанный литературный гений Джеймс Джойс. Проходит совсем немного времени и Беккет становится частым гостем в доме знаменитого автора «Улисса».
В 1930 году Беккет на год возвращается в Тринити-колледж, преподавая французский и читая лекции о Бальзаке, Стендале, Флобере, Жиде, Бергсоне, но лекторская работа не для него, и он снова едет в Париж.
До Второй мировой войны Беккет вел обычную жизнь европейского интеллектуала, еще не добившегося признания, — мало денег, отсутствие регулярной работы, депрессия, недоверие к социальной активности. Как и многие, увлекшись психоанализом, Беккет предполагает, что творчество может излечить его от неврозов и комплексов, но до обретения собственного художественного языка еще далеко, и он мечется в безостановочном поиске.
Считается, что его исследование о Прусте, вышедшее в 1931 году, во многом отражает его собственные мысли и чувства — «…попытка коммуникации в дружбе невозможна; она вызывает в памяти вульгарность обезьяны и отвратительно комична подобно сумасшедшему, разговаривающему с мебелью».
Их знаменитые молчаливые посиделки с Джойсом, описанные Ричардом Эллманном, передают аромат общения двух индивидуалистов, не доверявших способности языка передать информацию адекватно: «Беккет, как и Джойс, любил тишину: часто во время бесед они замолкали, объясняясь знаками, погрузившись в печаль, — Беккет, главным образом, о судьбах мира, Джойс — о самом себе. Джойс сидел в своей обычной позе, скрестив ноги, положив носок ноги на подъём другой; Беккет, столь же высокий и худощавый, сидел в такой же позе. Внезапно Джойс спросил: «Как мог такой идеалист, как Юм, писать историю?». Беккет ответил: «Он писал репрезентативную историю».
По воспоминаниям современников, Беккет нравился женщинам, но был апатичен и малоспособен к лирическим чувствам — все же он делает попытку наладить личную жизнь в союзе с Сюзанн Дешево-Дюмениль, на которой официально женится лишь в 1961 году. Тогда же он начинает переводить свой роман «Мёрфи» на французский и пишет первые стихи на этом языке — как он объяснит позднее, переход на французский был нужен ему, чтобы выработать отстраненный метод письма, лишенный отличительного стиля. Так же как искусство — апофеоз одиночества, так же язык — дорога в никуда, по которой приходится возвращаться.
Вторая мировая война вынудила Беккета к нетипичным для него активным поступкам — он резко осуждал фашизм, и они с женой даже выступали в роли переводчиков и курьеров в подпольной группе. Уже в 1942 году им с женой пришлось бежать из Парижа, после того как было арестовано несколько членов группы. До конца войны они жили в неокуппированной зоне, под Авиньоном, где Беккет подрабатывал тяжелым физическим трудом в крестьянских хозяйствах.
Вернувшись в Париж, 39-летний Беккет наконец обретает свой стиль и пишет вещи, принесшие ему впоследствии мировую славу. Его жене удается найти издателя для трилогии, и несколько молодых продвинутых критиков обращают внимание на его последние вещи. В 1953 году в парижском театре ставят его пьесу «В ожидании Годо», которая имеет неожиданно громкий успех и уже через несколько лет с не меньшим успехом идет в лучших театрах Европы.
Беккет становится признанным мэтром, но не изменяет своего образа жизни, по-прежнему сторонясь литературной тусовки и предпочитая общаться с художниками. Живет он или в скромной парижской квартире, или в небольшом деревенском доме. Шумиха вокруг его имени изрядно раздражает его, и даже Нобелевскую премию он соглашается принять только при условии, что получит ее его друг, французский издатель.
В поздний период его творчества Беккет стремится к предельному минимализму и интригует зрителя почти полным отсутствием действия. В пьесе «Не я», например, в центре темной сцены освещен лишь рот старой женщины, в беспорядке рождающий слова, — неясно, обращены ли они к фигуре в арабской одежде, которая молчит и лишь изредка делает умоляющий жест. Беккет принимает активное участие в постановке своих пьес, с воодушевлением используя недоступные для литератора театральные возможности.
Работая почти до самой смерти, Беккет в последние годы ограничил общение с окружающим миром до минимализма своих пьес и умер в 83-летнем возрасте, пережив жену всего на несколько месяцев.
Исследуя сознание, Сэмюэл Беккет ответил на фундаментальный вопрос «Кто я?» в предельно лаконичной форме, которая спровоцировала абсурд человеческого существования на еще более многозначную реакцию — за десятилетия, прошедшие после смерти Беккета, абсурд приобрел утонченные черты, ежесекундно доказывая, что нарастающие технический прогресс и комфорт лишь обогащают его палитру.
Общее значение карты – пребывание в одиночестве, сосредоточенность, поиск себя, одиночество и аскеза, уход от мира и уход в себя, углубление в эзотерические науки, благоразумие, скрытность, поиск внутренней гармонии, поиск духовного пути.
События – пассивное поведение, замыкание в себе, размышление, самоуглубление, пересмотр прежних ценностей и представлений, самостоятельные действия, короткие деловые путешествия, единственно верное решение, общение с пожилыми людьми.
Сфера эмоций – любовь к одиночеству, возможное вдовство, длительное отсутствие партнера, асексуальность, однолюбие, нежелание впускать никого в свою жизнь, одиночество, трудные неэмоциональные отношения, покой вдвоем.
Особенности психического состояния – эгоизм, эгоцентризм, индивидуализм, замкнутость, склонность к аутизму.
Итог – необходимость придерживаться своего пути, всегда оставаться самим собой, не торопиться, поступать по-своему, настаивать на своем.
Тропинка (Pass) на Древе Сфирот в соответствии с системой Ордена “Золотой Зари” между сефирами Тиферет и Хесед: Путь символизирует таинственный свет мудрости и интуитивные знания Божественного, скрытые в человеке. Это процесс освещения, при котором раскрываются тайные знания высшего Я. Столь глубокая трансформация требует выхода из материального мира, обращения к формам аскетического монашества и глубокого внутреннего созерцания природы своей духовной сущности, которую можно найти только глубоко внутри своего сердца.
ЗАДАЙТЕ ВОПРОС КАРТАМ MADHOUSE TAROT (нажмите на рубашку и получите ответ)
